f3125c53

Лавкрафт Говард Филипс - Сны Ужаса И Смерти



Говард Лавкрафт
Сны ужаса и смерти
Вновь поведаю - не знаю я, что стало с Харлеем Вареном, хоть
думаю,- почти надеюсь, что пребывает он ныне в мирном забвении,
если там существует столь благословенная вещь. Истинно, в течении
пяти лет я был его ближайшим другом, и даже разделил с ним
исследования неизведаного. Я не стану отрицать (нашелся
свидетель, пусть слабый и ненадежный - моя память) похода к пику
Гаинсвиль, на дороге к Большому Кипарисовому Болоту, той
отвратительной ночью, в полдвенадцатого. Электрические фонари,
лопаты, катушка провода, что мы несли - лишь декорации к
омерзительной сцене, сожженой моей поколебавшейся памятью. Но
затем, я должен настоять, что не утаил ничего, что следовало бы
сказать, о том почему меня нашли следующим утром на краю болота
одинокого и потрясенного. Утверждаете - ни на болоте ни рядом не
было ничего, что могло бы вселить страх. Я соглашусь, но добавлю,
оно было вне - я видел. Видение, кошмар, должно быть это было
видение, либо же кошмар - я надеюсь - все же лишь это сохранил
мой разум о тех отвратительных часах, когда мы лишились
человеческого надзора. И почему Харлей Варрен не вернулся, он,
либо его тень, либо некая безымянная вещь, которую я бы даже не
рискнул описать, лишь сам он может поведать.
Говорю я, мне было известно, о изучении сверхъестественного
Харлеем Вареном, и до некоторой степени я помогал ему. В его
обширной коллекции странных, редких книг о запретном, я прочел
все на языках которыми владел, но как мало их. Большинство книг,
я полагаю, было на арабском, а книга злодея-предателя,
приобретенная последней, и которую он всегда носил в кармане,
вовсе написана письменами подобных которым я не видал. Варен
никогда не говорил, что было в ней. О его исследованиях, надо ли
повториться, - теперь я не знаю, что он искал. И не слишком ли
это милосердно ко мне, я не заслужил такого, учитывая наши
ужасные занятия, в которых я участвовал скорее под его влиянием,
чем в силу действительной склонности. Варен всегда подавлял меня,
а временами я боялся его. Помню, содрогался, ночью перед ужасным
походом, когда он расказал свою теорию, что некоторые трупы
никогда не распадаются, но остаются крепкими в своих могилах
тысячи лет. Но я не боюсь его теперь, подозреваю, он познал ужасы
недоступные моему жалкому разуму. Теперь я боюсь за него.
Вновь повторюсь, теперь я не знаю наших намерений той ночью.
Конечно, книга которую Варрен нес с собой - та древная книга с
непонятными символами, попавшая к нему из Индии месяц назад,
должна была как-то использоваться - но клянусь я не знаю, что мы
ожидали найти. Свидетель утверждает, что видел нас в
полдвенадцатого на пике Гайнсвиль, по дороге к Большому
Кипарисовому Болоту. Возможно это верно, но моя память ненадежный
свидетель. Все размыто и в моей душе осталась лишь единственная
картина, что могла существовать лишь много познее полуночи -
полумесяц изнуренной луны застыл высоко в облачном небе.
Наша цель - древнее кладбище, столь древнее, что я дрожал
при многочисленных знаках незапамятных лет. Кладбище в глубокой,
сырой лощине, заросшей редкой травой, мхом и вьющимися
стелющимися сорняками, заполненной зловонием, которое мое
праздное воображение абсурдно связало с выветренными камнями. По
всякому, знаки запустения и ветхости были везде, и замечание
Варена, что мы первые живые создания вторгнувшиеся в смертельную
тишину веков, показалось мне правдой. Над оправой долин, бледный,
изнуренный полумесяц выглядывал



Содержание раздела