Лавкрафт Говард Филипс - Селефаис
Говард ЛАВКРАФТ
СЕЛЕФАИС
Во сне Кюранес часто видел город, расположенный в долине. Побережье
простиралось за снежную высокогорную вершину, которая возвышалась над морем.
Разноцветные галеры выходили из порта, отправлялись в дальние края, где море и
небо сливаются воедино. Что же касается имени Кюранес, то оно принадлежало ему
только во сне. Проснувшись он вспоминал, что зовут его совершенно иначе. Может
быть, его мечты о новом имени были вполне естественны: ведь он являлся
последним представителем своей семьи и чувствовал себя одиноким среди
миллионов равнодушных жителей Лондона. Лишь немногие разговаривали с ним, и он
тогда вспоминал, кем в действительности был.
Он потерял все свои богатства, но не очень печалился, так как ему никогда
не нравились люди, окружавшие его. Он был романтиком, мечтал видеть сны и
записывать их. Но все сделанные им записи вызывали только смех. Тогда он
перестал показывать их кому - либо, а вскоре совсем прекратил описывать свои
сны и мечты. Чем больше отдалялся он от людей своего круга, тем прекраснее
становились его грезы: но напрасны были все его попытки доверить бумаге свои
мысли. Кюранес думал и чувствовал совсем по-другому, чем современные ему
писатели. В то время как они пытались отразить уродство реальности, срывая с
жизни фальшивые завесы, приукрашенные мифами, подчеркивая ее отталкивающие
черты, Кюранес искал только красоту. И так как найти ее в реальной
действительности не удавалось, он искал ее в своем воображении, в иллюзиях,
возвращаясь к далеким и легковесным, как облако, воспоминаниях о сказках и
мечтаниях своего детства. Наши детские мысли и мечты расплывчаты и туманны, и
когда, однажды, став взрослыми мы пытаемся оживить их в своей памяти, яд прозы
жизни полностью обесцвечивает их, делая тусклыми и невзрачными.
И все же некоторые из нас проснувшись внезапно ночью не могут забыть
таинственные миражи восхитительных холмов и садов, поющих на солнце фонтанов,
золотых утесов, нависающих над спокойными морями. Перед их взором предстают
равнины, простирающиеся у подножий спящих городов, легионы рыцарей на опушке
леса, гарцующих на великолепных лошадях с дорогими попонами.
Мы с грустью понимаем, что для всех остальных, кто спит спокойно и не
просыпается от подобных видений, никогда не откроются двери из слоновой кости,
ведущие в восхитительный и блистательный мир, который когда-то был реальным,
пока мы не преступили границу, за которой больше прислушиваются к доводам
рассудка, чем сердца.
Кюранес в своих снах мог сразу же вернуться в мир детства. Он видел дом, в
котором родился: огромное каменное здание, увитое плющом, где жили тридцать
поколений его предков и где сам он надеялся встретить свой последний час.
Когда он вышел из дома летней ночью, наполненной волшебными ароматами, луна
расточала повсюду свой блистательный свет. Кюранес пересек сад, спустился с
террасы, прошелся по дубовой аллее и вышел на большую, почти белую от лунного
сияния дорогу, ведущую в деревню. Эта деревня показалась ему безжизненной.
Кюранес все время задавал себе вопрос: что таится под остроконечными крышами
ее домов, сон или смерть? На улице лежало огромное, вырванное с корнем дерево.
Повсюду зияли окна с выбитыми стеклами. Кюранес не стал здесь задерживаться и,
словно влекомый к какой-то цели, продолжил свой путь.
Даже небо было здесь пустым: без Луны и без звезд.
Он видел мрачные и бессмысленные сны, бывшие снами лишь наполовину; видел
размытые шары в тусклом свете, неясные
